В самом начале XX в. Н.И.Веселовский раскопал на Кубани интересный могильник первых веков н.э., получивший название «Золотого кладбища» {Веселовский 1905). Определяя этническую принадлежность населения, оставившего «Золотое кладбище», К.Ф.Смирнов связал могильник с сармато-аланами, пришедшими сюда из прикаспийских степей. Аналогичной точки зрения придер­живаются Л.Г.Нечаева, А.М.Ждановский и В.А.Кузнецов {Ждановский 1979, с.38-45; Кузнецов 1992, с.54).

По признанию самого Н.И.Веселовского, на узкой полосе вдоль правого берега Кубани «высятся сотни не особенно крупных курга­нов, большей частью группами, не удаляясь внутрь степи». В тече­ние двух лет работы было раскопано около сотни курганов. Почти все погребения оказались ограбленными в древности. Тем не менее, обнаруженные многочисленные и разнообразные находки представляют собой ценный источник по истории региона начала н.э. После­дующие исследования хронологию прикубанских памятников варь­ировали в пределах I-III вв. Что касается этнокультурной принад­лежности курганов, то большинство исследователей (К.Ф.Смирнов, Л.Г.Нечаева, В.Б.Виноградов, A.M. Ждановский и др.) связывают их с аланами. Уточнение хронологии могильника позволило архео­логам выделить три группы погребений. К первой относятся 6 по­гребений; самое ранние из них — в кургане 43 у ст. Усть-Лабинской скорее всего принадлежит к ЗВГ и датируется второй половиной I в. до н.э. — рубежом н.э. Основу «Золотого кладбища» составляют 53 погребения второй половины I-II вв. Наконец, к третьей группе при­нято относить 15 погребений конца II — начала III вв. {Гущина, Засецкая 1992, с.45-48, 51).

Люди, похороненные на «Золотом кладбище», принадлежали к одной социальной группе, объединенной общими интересами и куль­турными традициями. Их воинский характер свидетельствует о том, что здесь мы имеем дело со специальным воинским отрядом — дру­жиной. Обилие же в погребениях римского импорта указывает на определенную связь их организации с Римом. Основная группа погре­бений «Золотого кладбища» приходится на I-II вв. С одной стороны, это время наивысшего расцвета Римской империи, а с другой — пе­риод господства в Приазовье аланских племен. На Северном Кавка­зе политическая обстановка после войны 49 г. оставалась напряжен­ной. Между тем, этот регион играл существенную роль в военных планах Нерона, собиравшегося организовать большой поход в При­каспийский район. Рим был заинтересован в стабильности и спо­койствии на левом фланге намечавшегося наступления. Вполне воз­можно, что именно в это время на важном в стратегическом отноше­нии участке возникло военное объединение номадов - sozii, в обя­занность которых входило сдерживание активности варваров степей юга России (там же, с.61, 63-64).

Аланские захоронения на Терезинском могильнике найдены ря­дом с захоронениями автохтонного населения. Е.П.Алексеева ус­мотрела в этом свидетельство «антагонизма между пришлым, аланским, и местным населением. Скорее всего уже с первых веков на­шей эры какая-то часть аланских пришельцев, поселившихся в пред­горьях Карачаево-Черкесии, стала сливаться с местным кавказски­ми племенами» {Алексеева 1971, с.71).

В комплексах начала I тысячелетия Пятигорья обнаружены еги­петские фаянсовые амулеты. Они обнаружены в 21,5% погребений I-II(III) вв. Одной из основных причин попадания восточных пред­метов в данные комплексы С.Н.Савенко (1993, с. 132-136) считает участие северокавказских алан в закавказских и переднеазиатских военно-политических событиях I-II вв. н.э.

Интересный памятник, оставленный скорее всего ранними ала­нами, исследуется на р. Черек — Зарагажский некрополь. К декабрю 1997 г. на нем исследовано 453 погребения (7 подкурганных и 397 катакомб без наземных признаков, 21 подбойное и 8 грунтовых погребений). За редким исключением, катакомбы относятся к 1 типу. Преобладают одиночные погребения с западной ориентировкой. Большая часть погребений ограблена еще в древности. Тем не ме­нее, вещевой материал сравнительно богат и разнообразен. В пер­вую очередь это керамика; ручки большинства сосудов выполнены в зооморфном стиле, преобладающим мотивом которого является изоб­ражение кабана. Интересен набор из бронзы, серебра, золота и иных материалов: зеркала, поясные пряжки, фибулы, бляшки, подвески, серьги, бусы и т.д. Собранный материал позволяет говорить «о до­вольно ощутимой социально-экономической дифференциации насе­ления», оставившего данный могильник. Особо выделяется 118 ком­плекс, в дромосе которого выявлен целый костяк коня. Здесь обна­ружены фрагменты тонкостенного стеклянного сосуда, парадные меч и нож, ножны которых украшала золотая фольга с чешуйчатым и линейно-клетчатым (в шахматном порядке) орнаментом. Концы но­жен украшали массивные фигурные золотые пластины с перегород­чатой инкрустацией в полихромном стиле (Атабиев 1996; 1998).

Одним из интереснейших археологических памятников, откры­тых в последнее время, является обширное Зилгинское городище в Северной Осетии. Даже предварительные итоги раскопок позволи­ли И.А.Аржанцевой и Д.В.Деопик пересмотреть традиционный взгляд на время возникновения т.н. «земляных» городищ алан Цен­трального Кавказа. Если раньше их появление относили ко времени после гуннского нашествия, то теперь эту дату приходится сдвигать в 1-Й вв. Такого же мнения придерживается В.А.Кузнецов (1992, с.39-42).

Присутствие алан в Закавказье уже в I в. также прослеживает­ся по археологическим данным. К.В. Тревер (1959, с.124-125) писа­ла, «что аланы в это время действительно обитали в южных предго­рьях Кавказа и на всем протяжении северокавказских степей». Как отмечает И.Алиев (1971, с.200-201), археологические материалы подтверждают свидетельства письменных источников о проникнове­нии «племен массагето-аланского круга уже в I в. н.э.» в Азербайд­жан, Армению и Грузию.

Появившиеся на Северном Кавказе аланы усилили этнические процессы, которые наметились при скифах и стали интенсивнее в сарматское время - процессы иранизации некоторых местных куль­тур. С начала н.э., отмечает в этой связи Г.В. Цулая, «аланы осво­или на Северном Кавказе обширную территорию, распространив свое название на значительную часть местного населения»; с этого времени стало складываться «ядро аланского этноса» (Цулая 1993, с.84), которое позднее, в новых исторических условиях легло в ос­нову народа алан, образовавших свое мощное государство.

1Этноним переводится как «светлые аланы» (Миллер 1887, с.86; Абаев 1949, с.178; Фрай 1972, с.218). Р.Фрай отверг гипотезу Ю.Юнге(1939, S.79), который в качестве исходной формы «роксаланы» предлагал Roxonaloi.

2У Б.Бахраха — «стойких и всегда воинственных алан» (Bachrach 1973, р. 4). Правда, Д.Браунд полагает, что у Лукана (кн.8, 233) «чтение Albanos следует, видимо, предпочесть чтению Alanos». Добавив, что и у Тацита (Hist. 1.6) «чтение Albani нельзя переправлять на Alani», ученый резюмирует: «Ка­залось бы, простой вопрос о первом появлении алан в наших письменных источниках остается без ответа» (Браунд 1994, с. 171). В отношении Тацита можно согласиться с Д.Браундом: первый действительно писал о подготовке Нерона «к войне с альбанами» (Тацит 1968, т. П, с.8). Что же касается Лукана, то здесь можно и поспорить. Лукан продемонстрировал блестящее знание этногеографии юго-восточной Европы, неоднократно характеризуя скифов (Марк Лтан 1993, с.7, 17, 40, 46, 57-58, 109, 121), исседонов(с.58), сарматов (с. 19, 58), парфян (с. 10, 29, 57, 178-179), народы Кавказа (с.45, 58, 178) и др. В упомянутом Д.Браундом сюжете речь идет о вполне конкрет­ном этносе: «аланов гоня, загрубевших от вечного Марса» (с. 178). / Через два века Аммиан Марцеллип напишет об аланах: «они втыкают в землю по варварскому обычаю обнаженный меч и благоговейно поклоняются ему, как Марсу…» (Аммиан Марцеллип 1994, с.494)/. Несколько фрагментов поэмы Лукана отразили «восточный импульс» - появление в Причерноморье раннеаланских племен (с. 29); особенно интересен следующий сюжет: «…за ними — арий отважный

И массагет на сарматской войне заливающий жажду Кровью коня ‘своего…» (Марк Лукан 1993, с.58).

3К.Мюлленгов и Е.Тойблер рассматриваемый фрагмент «Аргонавтики» использовали в качестве аргумента в пользу аланского присутствия на Кавка­зе еще в I в. (Mullenhoff 1892, Bd. 1, S.78; Taubler 1909, S.15). Косвенно это мнение разделил Б.Бахрах, цитируя Н.Дебевойса: «Работа В.Флакка … ясно свидетельствует о заинтересованности Рима в отношении алан и в целом Кав­каза» (Bachrach 1973, р. 165).

4В последнем русском издании Аммиана, подготовленном и отредактиро­ванном Л.Ю.Лукомским, данный сюжет изложен в такой редакции: «Аланы, разделенные по двум частям света, раздроблены на множество племен, пере­числять которые я не считаю нужным. Хотя они кочуют, как номады, на огромном расстоянии, но с течением времени они объединились под одним именем и все зовутся аланами вследствие единообразия обычаев … образа жизни и одинаковости вооружения» (Аммиан Марцеллип 1994, с.493). В дан­ной версии формирование раннеаланского этноса предстает не как создание полиэтнического союза во главе с аланами (племенем-гегемоном), а как синтез родственных ЭСО, объединенных едиными обычаями и образом жизни.

5Недавно свое видение данной проблемы изложили А.В.Исаенко и В.Д.Кучиев. По их мнению, с VIII-VII вв. до н.э. на Дону и Центральном Предкавказье складывалась народность, которую они вслед за Я.Б. Березиным и В.Б. Виноградовым условно назвали «пред- или прааланской». С VII но III в. до н.э. возникли и развивались четыре области формирования вари­антов праалан с устойчивыми савромато-скифскими чертами; «центральная» область охватывала Ставрополье, Кабардино-Балкарию, Северную и Юж­ную Осетию. В этот период, по мнению А.В.Исаенко и В.Д.Кучиева, шел процесс ассимиляции автохтонного населения савромато-скифскими племе­нами. «Процесс их окончательной ассимиляции был завершен сармато-аланами во II в. до н.э. — I в. н.э.» (Исаеико, Кучиев 1995, с.30).

6Как заметил Ш.Уолн, в большинстве случаев люди предпочитают ис­пользовать выгоду, которую сулит дальнейшая разработка уже существую­щей системы. Необходимо подавляющее превосходство новой концепции или кризисная ситуация, в противном случае на атаки критики вряд ли обратят внимание. Не случайно один из великих физиков XX в. л. де Броиль с горькой иронией заметил, что в науке, как правило, сторонники старых идей не принимают новые, просто приверженцы старых теорий постепенно умира­ют, а молодежь принимает новое как данное (см.: НАА, 1987. № 4, с.94 примеч.7). Уже в силу этого вызывают уважение исследователи, которые при появлении новых данных могут изменить свою точку зрения.

7Вопрос о локализации «Скифского царства» до сих пор остро дискути­руется, но большинство исследователей политический центр архаических скифов располагает на Кавказе (Галанина 1992, с. 155).

8Аналогии этому шитью дает материал раскопок В.И.Сарианиди храма и некрополя Тилля-тепе. Как мужские, так и женские погребальные одеяния некрополя сохранили остатки золотошвейного шитья — своего рода парадное одеяние. Впервые золотое шитье распространилось, по мнению археологов, среди сарматов (Сариапиди 1989, с.88-89). Богатое погребение сарматки из кургана Комарово в Северной Осетии сопоставимо с богатыми женскими захоронениями в Тилля-тепе. Одна из могил находилась на самом гребне холма Тилля-тепе и, судя по сопровождающему инвентарю, «усопшая при жизни занимала одну из самых высоких ступеней иерархической лестницы». Сохранились части золотой короны, золотая гривна весом более 800 г, мас­сивные золотые браслеты; особый интерес вызвали одежные застежки, «от­литые в виде воинов в полном греко-римском боевом облачении с копьем в одной и шитом в другой руке». Застежки не привозные, а местного произ­водства, о чем свидетельствуют изображения фантастических крылатых жи­вотных, чуждых античному искусству, но хорошо представленных в погре­бальных изделиях кочевых курганов. Наличие в изголовье погребального сосуда для вина и кубка для питья вроде бы подтверждает правоту древних авторов, отмечавших, что у кочевников женщины в обычаях «сходствуют» с мужчинами (Сариапиди 1984, с. 147-148).

9По мнению Д.Браунда, Дарьяльский проход для той эпохи можно на­зывать «Сарматскими воротами» (Браунд 1994, с. 171).

10М.Б.Щукин полагает, что «остроумная гипотеза Ю.Г.Виноградова» основана на двух «умозрительных» допущениях: 1) «изобретении» не отме­ченного в источниках «армянского царя Артавасда периода interregnum 37-41 гг. н.э.» и 2) предположении о также не зафиксированной источниками независимости Армении в те годы (Щукин 1994, с. 178).

11Сторонники аланской атрибуции похода 35 г., — подчеркнул в другой работе СМ. Перевалов, — либо приводят доказательства того, что под «ски­фами» источников следует понимать только алан (Ю.С.Гаглойти), либо ста­вят знак равенства между названиями «сираки», «аорсы», «скифы», «сарма­ты», «аланы», чем еще больше запутывают вопрос. Проблема этнической атрибуции участников похода 35 г. — «проблема прежде всего источниковед­ческая и должна решаться обращением к первоисточнику». В переводе С.М. Перевалова император «Тиберий большими денежными подарками убеждает царей иберов и албанов не колебаться идти войной на Артабана. Они, одна­ко, воздержались сами, но напускают на Артабана аланов, предоставив им путь через свои владения и открыв ворота Каспийские». Как подчеркивает исследователь, «все греческие рукописи дают чтение алапы» (Перевалов 1998, с. 96-97). В еще одной статье доказательства участия в походе 35 г. именно алан сведены СМ. Переваловым в три пункта: 1) сообщение Иосифа Фла­вия, все греческие рукописи которого содержат имя алан; 2) сведения Таци­та, которые не дают оснований «предполагать, что под сарматами 35 г. мож­но понимать аорсов или сираков. С учетом свидетельства Иосифа Флавия под ними, скорее, следует понимать все-таки алан»; 3) данные античной тра­диции об алано-сарматском способе конного боя, исходя из коих автор при­шел к выводу, что «аланы были носителями нового вида оружия среди сар­матов» и новой тактики катафрактариев, примененной в 35 г. Таким обра­зом, «аланская атрибуция сарматов в войне 35 г. должна считаться самой обоснованной» (перевалов 2000. С. 203-210).

12Данный сюжет цитируется по тексту, впервые изданному В.В.Латы­шевым (перев. А.И.Малеина). Как это ни парадоксально, но, при наличии 30 древнерусских переводов «Иудейской войны», ее перевода с языка ориги­нала на современный русский язык нет. Различные варианты перевода раз­нятся как по стилистике, так и но точности. Если в цитированном фрагменте аланы предстают как «часть скифов», то в переводе с немецкого, осуществ­ленного Л.Четком в конце XIX в. и недавно изданном в Минске, об «аланс-ком народе» говорится «как о скифском племени, живущем на берегах Тана-иса и Меотийского озера» (Иосиф Флавий 1991а, с.435). В текстах перево­дов имеются и более существенные расхождения.

13Эту точку зрения впервые высказал de Guignes (1859, S.399).

14Это всего лишь предположение. Возможен и другой вариант развития событий. По свидетельству Секста Аврелия Виктора (1998, с.86-87), при императоре Веспасиане «царь парфянский Вологез войной был принужден к заключению мира». Возможно, здесь речь идет об аланском разгроме север­ных областей Парфии. В связи с угрозой аланского вторжения во внутрен­ние районы страны Вологез обратился к Риму за помощью. Но император ограничился посылкой войск в Сирию и Иберию.

Ф.Х. Гутнов “Ранние аланы. Проблемы этносоциальной истории”. Владикавка “ИР” 2001г.

Источник: http://zalda.net/